Глава 2 (Б)

– Посмотрите, вот Венеция!

Ральф всегда интересовался этим оригинальным городом и жаждал побывать в нем, но ему, конечно, не снилось и во сне, что он посетит его в качестве бессмертного индусского принца. В нем проснулся прежний интерес к этому городу, и он с любопытством стал смотреть в окно вагона. В эту минуту поезд вошел на

гигантский мост, связывающий Венецию с материком, и остановился у вокзала.

Как только открыли двери вагонов, Нара ловко выпрыгнула на платформу. Увидев двух лакеев с галунами, видимо, искавших кого-то в толпе, она обернулась к Моргану и сказала:

– Вот наши люди! Моя телеграмма поспела вовремя. В эту минуту один из лакеев быстро подошел к ней и сказал с глубоким поклоном:

– Гондола ожидает вашу светлость!

– Хорошо, Баптисо! Позаботьтесь о багаже. Идемте, братец! Нара взяла Моргана под руку и направилась на набережную,

где они сели в большую гондолу, управляемую двумя гребцами. Молча проехали они Большой канал, а затем, свернув в боковую лагуну, остановились у дверей обширного древнего дворца.

Спускалась ночь. Во мраке сумерек древние строения, обрамлявшие канал, принимали какой-то особенно мрачный и фантастический вид.

Ральф первым выпрыгнул на ступеньки и помог Наре выйти из гондолы. Они вошли в обширный вестибюль, освещенный электрическими лампочками.

Несколько слуг бросились к ним навстречу и помогли раздеться. В ту минуту, как молодые люди входили в вестибюль, на широкой мраморной лестнице, убранной цветами и статуями, появился старик в черной ливрее и шелковых чулках. Старик этот быстро сбежал с лестницы и почтительно приветствовал Нару. Та протянула ему руку для поцелуя и сказала сдавленным от слез голосом:

– Сегодня я привезла печальную весть, мой добрый Джузеппе: возлюбленный муж мой умер!

«Однако, эта красавица Нара – очень искусная комедиантка!» – подумал Морган, видя, как та поднесла к глазам носовой платок и делала вид, что вытирает воображаемые слезы.

Старик дворецкий побледнел и крупные слезы полились по его морщинистым щекам.

– Наш добрый господин умер? – пробормотал он. – О! Какое неожиданное несчастье! Его светлость, казалось бы, был совершенно здоров.

– Увы! Жизнь человеческая так непрочна. Потом я передам вам все подробности смерти моего мужа; сегодня же я так разбита и утомлена, что жажду остаться одна. Теперь я должна вас представить моему зятю – вашему новому господину, принцу Нарайяне Супрамати, младшему брату моего мужа и его единственному законному наследнику. Это – наш верный управляющий, Джузеппе Розати. Поручаю его вашей благосклонности, Супрамати. Я же уйду к себе – поблагодарив вас за помощь и поддержку, какую вы оказали мне в моем великом несчастье.

Морган прижал к губам ее маленькую ручку и пожелал покойной ночи. Поднявшись на несколько ступеней, Нара снова обернулась.

– Джузеппе! Вы проводите принца в комнаты его покойного брата. Надеюсь, там все в порядке?

– О, ваша светлость! Конечно, все в порядке. Разве могли мы думать, что наш добрый господин не вернется?

– Отлично. Позаботьтесь же, чтобы принцу хорошо служили, и распорядитесь, чтобы завтра весь дом оделся в траур!

Сделав грациозный жест рукой, Нара взбежала по лестнице и исчезла в боковой двери.

– Пожалуйте за мной, ваша светлость! – сказал старик управляющий, прерывая мысли Моргана, который никак еще не мог ориентироваться в своем новом положении. – Эй вы, Грациозо и Беппо, посмотрите скорей, все ли готово для приема его светлости?

Слуги исчезли как тени. Ральф молча последовал за управляющим, который поднялся по лестнице и прошел длинную галерею, освещаемую с одной стороны высокими готическими окнами.

– Вот апартаменты вашей светлости, – сказал Джузеппе, указывая на дверь в конце коридора.

Они прошли целую анфиладу комнат, обставленных с царской роскошью и до такой степени украшенных драгоценными произведениями искусства, что каждая из них представляла маленький музей.

– Вот рабочий кабинет покойного принца. Эта дверь направо ведет в библиотеку, а налево – в спальню, – сказал дворецкий, пока слуга по имени Грациозо почтительно принимал от Ральфа его плащ и шляпу.

Морган с любопытством оглянулся кругом. Он находился в огромной комнате, отделанной черным дубом и просто, строго меблированной. Обивка мебели и дверная занавеска были из коричневой кожи. На большом дубовом резном бюро стояли чернильница из золота и ляпис-лазури и лампа под синим абажуром, слабо освещавшая обширную комнату. Через открытую дверь библиотеки виднелись резные полки, покрывавшие стены до самого потолка; но в данную минуту Ральф не обратил на них никакого внимания. Молодой человек прямо прошел в спальню. Это была комната меньших размеров, обтянутая темно-красным шелком. В ней стояли низенькая мягкая мебель и большая кровать под балдахином.

– Не желает ли ваша светлость принять ванну, чтобы освежиться после дороги, а затем поужинать? – спросил Джузеппе.

– Да, я охотно вымылся бы и поужинал, если только не придется долго ждать.

– Все готово! Я сейчас распоряжусь, чтобы ужин немедленно был подан, как только ваша светлость выйдет из ванны.

Слуги провели Ральфа в уборную, снабженную всеми атрибутами, необходимыми для туалета большого барина, каким был покойный Нарайяна, а затем в ванную, которая со своими мраморными стенами, мозаичным полом, большой ванной из порфира и чудными, украшавшими ниши статуями, положительно ослепила скромного доктора, чувствовавшего себя точно в очаровательном сне.

После ванны слуги надели на Ральфа необыкновенно тонкое белье, а Беппо подал ему красивый плюшевый халат на белой атласной подкладке.

– Покойный принц никогда не надевал этот халат. Он заказал его только перед своим отъездом, – заметили слуги, объясняя удивленный взгляд своего нового господина нежеланием надеть платье, которое носил его покойный брат.

– Давайте! – сказал Ральф, надевая халат, оказавшийся как раз по нем.

Затем он прошел в соседнюю комнату, где уже был подан обильный ужин.

Морган был голоден, а потому отдал должную дань отлично приготовленному ужину, доказывавшему, что Нарайяна имел хороший вкус.

– Дайте мне журналы за последнее время, а затем, Беппо и Грациозо, вы можете идти. Сегодня вы мне больше не нужны, и я лягу спать один, – сказал Морган, отталкивая тарелку.

Оба лакея, как тени, убрали со стола, принесли журналы и вышли из комнаты.

Когда за ними закрылась дверь и опустилась тяжелая портьера, Ральф остался наконец один. Вздох облегчения вырвался из его груди, так как присутствие слуг тяготило его.

– Слава богу! Наконец-то я у себя, – пробормотал он. – Теперь присутствие слуг не помешает мне больше осмотреть мои новые владения. Надеюсь, я скоро привыкну приказывать и сделаюсь настоящим набобом, роль которого должен играть.

Ральф обошел комнаты, осматривая вещи, которые все показались ему необыкновенно замечательными, а затем вернулся в кабинет. Здесь, на кресле у бюро, стояла шкатулка, которую он привез с собой. Пододвинув стул, он открыл ее и уже тщательнее, чем в первый раз, осмотрел заключавшиеся в ней вещи и бумаги.

Окончив этот осмотр, он хотел положить документы в бюро, но оно оказалось запертым. Тогда он увидел большой резной шкаф и тоже попытался открыть его, но тщетно.

Очень недовольный, он вернулся к бюро, как вдруг вспомнил, что видел в одном из отделений большого красного портфеля золотой ключик. Ральф поспешно достал его. Ключ не подошел к бюро, но к великому удовольствию доктора открыл шкаф старинной работы, с тонкой, как кружево, резьбой и с бесчисленным множеством ящиков и отделений всевозможной величины.

В среднем ящике стояли две шкатулки и лежала связка ключей. Одна из шкатулок была наполнена золотом и банковыми билетами; другая – драгоценными вещами, как-то булавками для галстуков, запонками, брелоками и пр.

Затем Ральф приступил к осмотру других отделений ящиков. В одном из них он нашел часы всевозможных смен и стилей; в другом оказалась целая коллекция табакерок, сверкавших бриллиантами. Одно отделение, устроенное в виде особого шкафчика, было полно всевозможных пузырьков, а на внутренней стороне дверцы была сделана надпись «медицина». Наконец, целая половина шкафа была набита женскими сувенирами: драгоценностями, веерами, батистовыми кружевными платками, банками, сухими цветами и целой серией миниатюр, изображавших очаровательные женские головки.

Очевидно, все это были воспоминания долгой и полной волнений жизни Нарайяны.

Ральф запер шкаф и, вернувшись, сел перед бюро, которое открыл найденными ключами. В среднем ящике он нашел нарочно положенную на виду толстую тетрадь в переплете. На белом листке бумаги, лежавшем на тетради, было написано размашистым и твердым почерком: «Прочесть моему наследнику».

Морган вздрогнул. Итак, этот человек думал о нем, даже не видав его!

Охваченный глубоким волнением, Ральф перелистал тетрадь. Она содержала несколько глав, заголовки которых были написаны красными чернилами и носили следующие названия: «Магический круг», «Формула вызывания», «Круг духов», «Обитатели царства тишины» и пр. Морган остановился. Ему показалось, что холодный ветерок шевелит его волосы и чье-то ледяное дыхание касается щеки. Охваченный неприятным чувством, он захлопнул тетрадь и бросил ее обратно в ящик.

Позже, при дневном свете, он внимательно прочтет все это и рассмотрит письма и бумаги, хранившиеся в бюро, да, вероятно, и в других местах. В несколько часов невозможно сориентироваться в таком громадном наследстве, притом еще так неожиданно доставшемся.

Откинувшись на спинку кресла, Ральф отдался размышлениям. Он никак не мог еще привыкнуть к своему новому положению, оторвавшему его от скромной трудовой жизни и от его болезненного состояния. Без всякого труда и без всякой заслуги с его стороны явился какой-то незнакомец и, как сказочный волшебник, сделал из него, скромного доктора лечебницы для душевнобольных, – принца, миллионера, человека, полного здоровья и сил. и, что невероятней всего, человека почти бессмертного. Конечный вопрос всякой жизни – смерть, эта верная и страшная спутница, но и освободительница в то же время, была устранена с его пути, если не навсегда, – так как Нарайяна ведь умер, – то во всяком случае на неопределенное время. Итак, смерть не будет подстерегать его, старость не сделает его слабым и дряхлым, а болезни не отравят ему радостей жизни.

Ральф быстро встал, подошел к зеркалу и стал рассматривать себя, как рассматривал бы постороннего. Человек, образ которого отражался в зеркале, мог быть доволен собой. Ральф не считал себя таким красивым. С детским наивным самодовольством он улыбнулся своему собственному отражению и провел рукой по своим густым, вьющимся волосам. Затем он снова опустился в кресло.

Теперь его мысль обратилась к таинственной женщине, доставшейся ему в наследство, как и все остальное. Взор его был устремлен на мастерски сделанный акварельный портрет Нары, стоявший на бюро в бархатной рамке. Она была изображена в бальном туалете. Оригинальная красота, демонический взгляд ее черных глаз были переданы с необыкновенной жизненностью.

И эта странная и обаятельная женщина будет принадлежать ему; как только кончится срок траура, она сделается перед людьми его законной женой. При этой мысли сердце его усиленно забилось и точно огонь пробежал по жилам.

Пробило четыре часа. Бой часов оторвал Моргана от его дум. Усталый душой, а не телом, он прошел в спальню и вскоре заснул глубоким сном.

Когда он проснулся, было уже поздно. С невыразимым наслаждением потянулся он на мягком ложе, блуждая взглядом по богатой и комфортабельной обстановке, окружавшей его. Вдруг пришли ему на память последние месяцы жизни в Лондоне, бессонные ночи, мучительный кашель и острая боль в сердце; вспомнилось ему, как он с беспокойством вскакивал с кровати, боясь опоздать на службу в клинику, и как возвращался домой, разбитый усталостью после длинного пути пешком или на трамвае. При мысли, что с этим прошлым навсегда покончено, вздох облегчения вырвался у него из груди.

Быстро приподнявшись с подушек, он нажал кнопку электрического звонка. Немедленно же явились два лакея и помогли ему одеться. Умываясь, Ральф размышлял о том, что у него нет платья на смену и что ему неприлично пользоваться гардеробом Нарайяны, если бы даже он и пришелся ему по росту, так как люди покойного набоба могли бы принять его за бедного родственника, явившегося Бог знает откуда.

Вследствие всех этих размышлений Ральф обратился к Грациозо, который представился в качестве первого камердинера, и сказал:

– Позовите сегодня же портного, одевавшего моего покойного брата. Телеграмма, призвавшая меня к его смертному одру, была так неожиданна, что я уехал налегке и должен заказать здесь себе новый гардероб. А пока дайте мне какое-нибудь платье Нарайяны: я посмотрю, можно ли мне надеть его.

Несколько минут спустя Морган убедился, что его предшественник обладал великолепным гардеробом, сшитым по последней моде, который точно был сделан для него.

Продолжая одеваться, Морган спрашивал себя, не сохранил ли Нарайяна также одежды римские, рыцарские и всех других веков, в которых он жил. В таком случае коллекция эта должна была быть очень интересна.

Он уже кончал одеваться, когда явился Джузеппе. Старик-управляющий осведомился, как его светлость провел ночь и в то же время сообщил ему, что ее светлость просит его пожаловать к завтраку, так как желает познакомить его со своими знакомыми, которые, узнав о постигшем ее горе, приехали выразить ей свое соболезнование.

Ральф тотчас же отправился на половину своей новой таинственной невестки и застал ее в обществе двух дам и трех мужчин. Все были, видимо, очень огорчены.

Нара тоже имела печальный и убитый вид. Она подала Моргану руку, а затем представила его присутствующим, принадлежавшим к венецианской знати.

– Позвольте, дорогие друзья мои, представить вам младшего брата моего бедного мужа! Он также носит имя Нарайяна Супрамати, только в отличие от покойного мы называем его одним последним именем.

Прием, оказанный наследнику покойного принца, был в высшей степени любезный. Все наперерыв уверяли его в своей дружбе, в высоком уважении и выражали горячее желание доказать ему свои добрые чувства. В этих вежливых уверениях сквозило такое искательство и угодливость, что Морган почувствовал в душе отвращение и с холодной сдержанностью принимал уверения своих новых знакомых.

Немного спустя все перешли в великолепную столовую, отделанную в древнем венецианском стиле, и отдали должную честь прекрасному завтраку. Моргану не пришлось занимать гостей, потому именно, что они занимались им. Зато он внутренне восторгался апломбом, с каким Нара импровизировала его биографию и описывала свои детские отношения с мнимым братом.

Молодая женщина рассказывала, что Супрамати, рожденный от второго брака, был гораздо моложе покойного Нарайяны, но что самая нежная дружба связывала братьев, хотя они и не виделись несколько лет, так как молодой принц путешествовал для своего удовольствия по всем странам света.

Удивление Ральфа достигло своего апогея, когда Нара предложила гостям самим убедиться в необыкновенном сходстве Супрамати с своим покойным братом. Когда же присутствующие согласились с этим, а дамы даже нашли в его глазах и улыбке поразительное подтверждение этого сходства, молодой человек чуть не рассмеялся и почувствовал отвращение. Очевидно, его собственная личность исчезала в ореоле представителя колоссального богатства, а низость людская, глухая и слепая пресмыкалась перед этой грудой золота.

Ральф невольно взглянул на Нару, стараясь проникнуть в глубину ее мысли, и с восхищением убедился, что несмотря на ее вздохи и жалобы, жгучие глаза молодой женщины смотрели на него с выражением, доказывавшим, что он очень нравится ей.

Когда все вернулись в гостиную и гости стали прощаться, Нара объявила им, что утром, на следующий день, она уезжает на несколько недель для устройства своих дел.

Наконец молодые люди остались одни. Морган последовал за своей новой невесткой на большой открытый балкон, откуда открывался вид на канал. Нара лениво раскинулась на низеньком диване и устремила взор на Моргана, молча облокотившегося на балюстраду.

– Дорогой мой Супрамати! Вы плохо входите в вашу роль и имеете немного дикий вид в этой новой для вас среде. Впрочем, я надеюсь, что ваша молчаливость будет приписана горю, которое вы испытываете вследствие потери такого близкого родственника, – чуть насмешливо заметила Нара.

– Это правда! Я чувствую себя, как во сне, – ответил Морган, проводя рукой по лбу. – Впрочем, – с улыбкой прибавил он, – если смерть брата делает меня молчаливым, то я убедился, что и ваше вдовье горе не глубже. Но шутки в сторону! Вы не оплакиваете Нарайяну и, по-видимому, нисколько не жалеете его? Давно вы обвенчаны?

Нара рассмеялась тихим, пронзительным смехом, неприятно прозвучавшим в ушах Моргана.

– Достаточно долго, чтобы могли друг другу надоесть. И в обыкновенной жизни слишком легкомысленный муж может опротиветь жене, но там для обоих вопрос решает смерть. Представьте же вы себе положение женщины, связанной с мужем, вечно молодым и полным сил, ревнивым, бесконечно требовательным, изменяющим и эгоистом! Подобный союз может загасить целый вулкан страстей и истощить терпение верблюда. И если обыкновенный муж обманывает жену тысячи раз за 25-30 лет совместной жизни, прикиньте, какой перечень супружеских неверностей должен быть у «бессмертного»…

По мере того как Нара говорила, выражение грусти, презрения и невыразимого утомления туманило ее лицо. Сердце Моргана прониклось глубокой и искренней жалостью к этой новой спутнице его странной отныне судьбы, к этому таинственному наследию его благодетеля.

Наклонившись к Наре, Ральф схватил ее руку и страстно прошептал:

– Забудьте прошлое, Нара! В предстоящей нам долгой жизни я буду боготворить вас, буду любить вас одну и употреблю все силы, чтобы сделать вас счастливой.

Выражение глубокой грусти скользнуло по впечатлительному лицу Нары.

– Не клянитесь! – сказала она, качая головой. – Вы не сдержите ни одной клятвы. Не забывайте, что только лишь источник жизненных сил у нас другой, чем у всех смертных; во всем же остальном вы остаетесь таким же рабом человеческих слабостей, каким вы были раньше, за исключением разве того, что для наслаждений вы вооружены непоколебимым здоровьем, на которое не могут иметь влияния никакие излишества и страсти, да еще в придачу колоссальным богатством, позволяющим вам удовлетворять все ваши прихоти. Опасность же подобных условий жизни вы еще не испытали.

– Я понимаю, что вы сомневаетесь во мне, так как очень мало еще знаете меня. Неужели же это самое недоверие ко мне заставляет вас уехать из Венеции?

– Нет, светские приличия требуют, чтобы мы расстались. Время траура я хочу провести в уединении и, кстати, устроить свои дела. А вы привыкайте пока к своей новой жизни. Наследство Нарайяны хранит еще для вас всевозможные сюрпризы. Поработайте также над изучением, каким образом надо употреблять таинственные силы, которыми вы располагаете. Не убивайтесь, мой дорогой жених! – весело прибавила она. – Вы будете иметь от меня вести. Когда же срок моего траура кончится и я вернусь сюда, мы отпразднуем краткий миг упоения и забвения, обманывая себя насчет продолжительности нашего счастья и считая его таким же вечным, как и наша жизнь. Но что за дело до этого? В пустыне жизни не следует пренебрегать даже минутным блаженством.

Не давая времени Моргану ответить, Нара сделала прощальный знак рукой и ушла с балкона.